на сайте
на Народ
на Яндекс

Исторические личности

Клавдия Вавилова

 

Карта

 

   Наболевший вопрос - гранитная доска памяти Клавдии Вавиловой (погибла на фронте в феврале 1942 года), которая была когда-то установлена на одном из домов в частном секторе Центрального района, недалеко от храма. Жители дома эту доску сняли и выбросили в огород. Правда сейчас она находится в музее "Наследие".

Весть о безвести пропавшей

Клавдия Вавилова   ...Вы знаете, я вам сейчас скажу откровенно. Если вы неверующий, то не поверите, конечно. Меня все время беспокоила мысль, как найти нам сестру, где она похоронена. И однажды я увидела во сне свою бывшую подругу Пелагею Денисову. Она фронтовичка, потом приняла монашество. И вот вижу: проходит она до нашего дома бывшего на Кубанском проезде, достает из кармана зерно и посыпает там, где йотом повесили мемориальную доску.

   Я все время думала: что это значит? А потом спросила у нашего священника, отца Гавриила. Он говорит: «Это возрождение ее добрых дел, ее память должна воссоздаться в этом доме...»

   Сон Лидии Дмитриевны Казаковой, в девичестве Вавиловой, стал явью. В 1995 году, в канун 50-летия Победы, Кубанский проезд был переименован в улицу Клавдии Вавиловой - ее старшей сестры, без вести пропавшей в сражениях под Москвой. А в мае 1996-го и на их бывшем доме появилась мемориальная доска: «В этом доме проживала участница ВОВ, военфельдшер Вавилова Клавдия Дмитриевна. Погибла на фронте в феврале 1942 года».

   Зерно, уже после смерти посеянное обладавшей при жизни редким пророческим даром монахиней Серафимой (Денисовой), не пропало. Проросло стараниями младших сестер Кла­вы - Лидии и Надежды - и активисток женсовета Центрального района. Многие, особенно верующие, знают: улица Вавиловой ведет прямо к Богородично-Казанскому храму. Вот только мемориальной доски на доме, третьем от храма, уже нет. Новые хозяева сняли...

До последнего

   Почему ж не померю? Я м:рю, что сны сбыва­ются. И что когда-нибудь найдется хоть кто-ни­будь, кто расскажет о последних днях жизни Кла­вы. Потому что люди не должны исчезать бесследно. Сама Лидия Дмитриевна верит в это вот уже 57 лет. До последнего разыскивала Клавдию и Надежда Дмитриевна: она умерла полтора года назад, едва отметив 50-летие своего школьного вы­пуска. Часть переписки сестер с военными архивами хранится в музее школы № 1 (Клава Вавило­на училась там же, где Виктор Носов, Валентина Ступина и Федор Ларин).

   - В одном из писем Клава писала, что новый 1942 год они встречали иод Боровском, в лесу под настоящими елками, - рассказывает Лидия Дмитриев­на, - Писала, что освобождают новые деревни и села, в которых немцы оставили после себя только обгоре­лые печи. Вскоре в одной из центральных газет был снимок: жители Боровска Московской области, осво­божденные частями Советской армии, получают по­дарки от жителей города Москвы... Писала также, что чуть не попала в плен к немцам -спаслась благодаря комиссару полка. Переписка продолжалась до марта 1942 года - тогда мы получили последнее письмо. С тех пор все наши письма командиру части возвращались обратно - «за выбытием из воинской части»...

   В письме из Главного военно-медицинского управления, полученном родственниками еще в 1957 году, брезжила хоть какая-то надежда: «Числится пропавшей без вести». И стандартная формулиров­ка кадровиков: «Исключена из списков личного со­става Советской армии приказом Главного управления кадров Министерства обороны № 0428 от 29 апреля 1948 года». Уже в начале 90-х Надежда Дмитриевна ездила в Москву, чтобы «пролистать» электронную Книгу Памяти. Там-то и записано: «Погибла в феврале 1942 года». Последний запрос они сделали в Центральный архив Министерства оборо­ны. Через год, когда подошла очередь, им сообщили, что в архиве нет документов 910-го артиллерийско­го полка, в котором воевала фельдшер Клавдия Ва­вилова. А значит, предполагает сестра, часть погиб­ла вся - ведь она была на самой передовой.

   - Мы все думали: вдруг сестра явится, найдется. До последнего, - Лидия Дмитриевна снова зап­лакала. - А однажды в санатории я встретилась с женщиной, которая проживала приблизительно в тех местах, где проходили бои. Она рассказывала мне страшные вещи. О том, как всех пленных нем­цы собрали в сарае и сожгли. И говорит: «Не ищи­те». Но я все-таки верила...

 

Сестричка

   Старшая из сестер, Клавдия, родилась весной 1922 года. Когда забрали отца, ей было 8 лет. Детство кончилось. «Пошла в няньки, хоть на кусок хлеба заработать», - вспоминает сестра. И в школу поступила переростком, сразу в 4-й класс. Уже в Ставрополе.

   - Клава все время работала. В школе, помню, была редактором – плакаты, стенгазеты писала: и себе, и мне. А чуть время - родителям надо помочь: то на сенокос мы с ней, то на прополку, то в лес, чтобы за­работать - отец чистил просеки, рубил лес на заго­товке. А то в пионерлагерь вожатой... Помню, просит купить ленточку заплести косички, а мама ей: «По­дожди, вот каникулы у тебя будут, пойдешь со мной в заготзерно, подработаешь - тогда и купишь»..,

   После седьмого класса была в ее биографии двух­годичная школа медсестер. Тоже не от хорошей жиз­ни пошла: стипендия - хоть какое-то подспорье. Здесь Клава была старостой и отличницей (диплом с отличием, полученный ею в конце июня 1941 года, тоже передан сестрами в музей средней школы № 1). Изо всех сил тянулась и подтягивала других. Остав­шиеся в живых однокурсницы, многие впоследствии тоже фронтовички, и сейчас с благодарностью вспо­минают совместные занятия в ветхом, но гостепри­имном домике Вавиловых на Больничной 12.

   Многие тогда удивлялись, как она все успева­ет. Помнят ее очень надежной, безотказной, спо­койной и уравновешенной. Несмотря па бедность, ни разу не позволившей себе пожаловаться на жизнь. И вовсе не чуждой нечастых ставропольс­ких радостей. Вместе ходили в курзал на концер­ты приезжих артистов. Вместе бегали купаться на Подборное озеро, где однажды Клава спасла чью-то девочку. Никто не умел так плавать, так долго держаться под водой, как Вавилова. И не каждый умел так радоваться жизни.

   Ее любили и подруги, и преподаватели. И Олимпиада Семеновна Лебедева, директор школы, о которой Клава спрашивала в одном из писем с фронта. И строгий, но справедливый Ро­ман Макарович Левицкий, читавший будущим медсестрам хирургию и дравший с них три шкуры на практике в Ставропольской больнице. И все те, кто со временем стал гордостью тольяттинской медицины; Пономарева, Данилова, Хасанов... ' - У Клавы был хороший медицинский талант, - говорит однокурсница Вера Ивановна Перегу­дов а. - Она, Вера Ванурипа и многие другие вы­пускницы Ставропольской школы медсестер получили повестку на второй день войны.

   В начале августа 1941-го пришли повестки Кла­ве Вавиловой и Маше Пекарской, Вместе уходили с площади Революции, грузились на пароход до Уль­яновска. Вместе получали солдатское обмундирова­ние и отправлялись на помывку. И... потерялись в первый же день. Фронтовая медсестра Пекарская попала в «летучку» - товарняк, увозивший раненых из-под носа наступавших немцев. Первый бросок -под Ленинград, где уже смыкалось кольцо блокады. Их кидали по всем фронтам. И так до самой победы. Клава, судя по полученным сестрами письмам, там же, в Ульяновске, окончила двухмесячные курсы на звание военфелъдшера. И сразу оказалась под Моск­вой. Домой писала каждую неделю. Сообщала, что все хорошо - и питание, и одежка: «Дали все теплое, и поэтому мы мо­роза не боимся». Просила Лиду передать привет всем девуш­кам медшколы, врачам и преподавателям. Писала, что мечтает возвратиться с победой домой. На почтовой карточке, выпущенной в жестоком 1941-м, советский танк безжалостно давит немецкий.

   И типографским шрифтом: «Фронтовой новогодний привет моим родным! Мы, бойцы Красной армии, решили: новый, 1942 год будет последним для немецкой грабит - армии. Смерть немецким оккупантам!»

 

Крепость

   Кто-то, перебирая семейные фотографии, отдыхает душой. Редко, но случалось в этом столетии, что беда обошла стороной всех родных-близких. Только не большую, дружную семью Вавиловых. Шестеро их было у Дмитрия Семеновича и Алек­сандры Михайловны.

   По старой фотографии отец - бравый офицер. Отвоевал Первую мировую и Гражданскую за красных - за кого же еще воевать крестьянскому сыну?

   Демобилизовался в 1919-м, хотя была возможность сделать карьеру в Красной армии. Но не нужна ему была та карьера - тянуло к земле, к пахоте. Новая власть соблазнила свободой и землей, как когда-то деда Семена раскрепостил царский манифест. С тех пор Вавиловы и обосновались в Самарской губернии: в деревне Низовке в километре от Елховки. Труженики были испокон века. Но одна «крепость» сменила другую.

   - Отец из армии вернулся - сразу в работу. Разбогатеть не успел, а тут коллективизация, раскула­чивание. И его забрали. Мы читали документы: знаете, настолько дикие обвинения - сплошная ложь. А «всего» три года дали, видимо потому, что боль­шая семья и служил в Красной армии. Отправили его куда-то на Дальний Восток, и увидели мы его только в 1933-м. Вернулся - не у знать. Сломленный. До кон­ца жизни не мог простить: ведь ни за что ни про что...

   Лидия Дмитриевна достает вчетверо сложенную бумажку - свидетельство о реабилитации, выписан­ное лишь в 1989 году. «Вавилов Дмитрий Степанович, 1882 года рождения... постановлением тройки при ПП ОШУот 1 апреля 1930 года осужден по ста­тье 58-10, 11 УКРСФСР на 3 года. Указом Президи­ума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года "О дополнительных мерах по восстановлению спра­ведливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-40-х годов и начала 50-х, годов", постановление тройки... отменено, и по данному делу он реабилитирован».

   Как говорят советские «летописцы», попал Дмитрий Вавилов под перегиб. Наряду с миллионами других пахарей. И пока одни испытывали «головокружение от успехов», другие - от голода и лишений. Вавиловым они достались с лихвой.

   - Папа пришел больной. И документы имел та­кие, что его нигде не брали на работу - только на сезонные. Проработал лето в колхозе, осенью день­ги получать - а ему предъявляют документ, что он не имеет права работать в колхозе. И ничего не заплатили. И из дома выслали. Началось мытар­ство. Скитались с одной квартиры на другую. По­том все лето родители пасли стадо, скопили немножечко, да еще сноха дала несколько бревен -сделали домик, 10 квадратных метров. Не повери­те: жили в нем всей семьей. А к лету отец выкопал землянку, туда и перебирались на лето...

 

Куда уходит память?

   Последнее письмо Клавы датирова­но февралем 1942-го. Адрес прежний -полевая почта 143,910-й артполк. А по­том на имя отца пришел расчетный лист к денежному аттестату на 400 рублей, начисленных за месяцы на фронте. В войну на эти деньги' можно было купить четыре ведра кар­тошки. Все, что могла...

   Вавиловы пережили то время. Одно­му Богу известно как. В самом начале войны Дмитрий Степанович переболел крупозным воспалением легких и очень ос­лаб. К тому же и так немалая семья приюти­ла детей погибших на фронте родных. Спасла корова, которую вырастили из теленка, купленного на сбережения с медсестринских стипендий Клавы и Лиды, тоже окончившей медшколу, И огород с участком сенокоса, ко­торые им все же выделили. «Не поверите, ни за что не поверите, как жили», - повторяет Ли­дия Дмитриевна.

   И снова поверю. Потому что в нашей уди­вительной стране народ давно разучился удивляться. И тому, что выжили. И тому, что победители живут стократ хуже побежденных. И тому, как мы относимся к своим павшим...

   По-разному сложилась жизнь фронтовиков. Тех же сестричек, в войну перетаскавших на себе столько солдатских тел, что не па один горб хватит - разве много их носили на руках после победы? Разве боготворили их - девчонок, до дна испивших горькую чашу воины в летящих пол бомбежками са­нитарных поездах, на ветхих пароходах и на самой что ни на есть передовой? Войны с вражеским пле­ном, голодом, страданиями. И - что скрывать-то? -с вечными мужскими домогательствами собственных командиров и товарищей по оружию...

   - Нет, сынок, не женское это дело. Женщине на войне, делать нечего. Там поневоле поверишь в Бога,

   - Вздыхает Мария Андреевна Пекарская, израненной вернувшаяся с войны и до самой пенсии прора­ботавшая медсестрой. И рассказывает про тех, о ком знает. Кто ушел в лоно церкви, в монашество. Кто умер от рап. Вот три Клавы из их Огненного Выпуска - не приведи Господь, как обошлась с ними война. Одна вернулась без обеих ног. Другая попа­ла в плен, выдержала нечеловеческие пытки, чудом спаслась и умерла уже в Ставрополе, на руках у Марии Андреевны. А третья...

 

- Где она похоронена, милая?

   Вместе с председателем жеисовета Центрального района Марией Георгиевной Ивановой однокурсницы Клавы так и не смогли выхлопотать для родных пенсию за пропавшую без вести. А хлопотать о льготах, положенных пострадавшим от реп­рессий, Лидия Дмитриевна - пожилая, больная женщина - тоже не в силах: «Не хочу, ничего нехочу. Столько лет прошло, не могу успокоиться». Единственное удовлетворение для нее - добрая память о Вавиловых, которую берегут жители бывшего Кубанского проезда.

   - Нас все знали - мы прожили там 18 лет. И когда сестра Надежда пошла по домам - согласны ли переименовать улицу? - все соседи с удо­вольствием подписались.

   По словам Лидии Дмитриевны, с удовольствием подписались и те, кто купил дом Вавиловых. А что потом заставило их снять мемориальную дос­ку и выбросить ее на огород, она не понимает. Го­ворили, что надоели им зеваки. Что после того как они обложили стены кирпичом и переделали все внутри, ничего от дома Клавдии Вавиловой не ос­талось, а значит, нечего сюда и доску вешать. И даже посоветовали повесить ее себе па лоб. ...

   - Мы первый раз с таким столкнулись, - говорят музейные работники, пытавшиеся было усове­стить домовладельцев. (Первый, если не считать украденных кем-то и сданных в качестве «пветнины» реликвий: бюста с могилы Героя Советского Союза Константина Викторова и доски с описанием подвига Виктора Носова и его экипажа, висевшей когда-то на памятнике около первой школы.) - И ведь что самое интересное: дом. Вавиловой стоит от цер­кви буквально через два дома. Казалось бы, такой укор... Вся беда в том, что частные дома продаются - и вместе с хозяевами уходит память.

   Куда уходит?

 

Карта

 

  

Design by Vorona M.

Купить фрезер интерскол по низкой цене
Hosted by uCoz