|
|
|
|
Исторические личности
Клавдия Вавилова
Карта
Наболевший
вопрос - гранитная доска памяти Клавдии Вавиловой (погибла на фронте в
феврале 1942 года), которая была когда-то установлена на одном из домов в
частном секторе Центрального района, недалеко от храма. Жители дома эту
доску сняли и выбросили в огород. Правда сейчас она находится в музее
"Наследие".
Весть о безвести пропавшей
...Вы знаете, я вам сейчас скажу откровенно. Если вы
неверующий, то не поверите, конечно. Меня все время беспокоила мысль, как
найти нам сестру, где она похоронена. И однажды я увидела во сне свою
бывшую подругу Пелагею Денисову. Она фронтовичка, потом приняла
монашество. И вот вижу: проходит она до нашего дома бывшего на Кубанском
проезде, достает из кармана зерно и посыпает там, где йотом повесили
мемориальную доску.
Я
все время думала: что это значит? А потом спросила у нашего священника,
отца Гавриила. Он говорит: «Это возрождение ее добрых дел, ее память
должна воссоздаться в этом доме...»
Сон
Лидии Дмитриевны Казаковой, в девичестве Вавиловой, стал явью. В 1995
году, в канун 50-летия Победы, Кубанский проезд был переименован в улицу
Клавдии Вавиловой - ее старшей сестры, без вести пропавшей в сражениях под
Москвой. А в мае 1996-го и на их бывшем доме появилась мемориальная доска:
«В этом доме проживала участница ВОВ, военфельдшер Вавилова Клавдия
Дмитриевна. Погибла на фронте в феврале 1942 года».
Зерно,
уже после смерти посеянное обладавшей при жизни редким пророческим даром
монахиней Серафимой (Денисовой), не пропало. Проросло стараниями младших
сестер Клавы - Лидии и Надежды - и активисток женсовета Центрального
района. Многие, особенно верующие, знают: улица Вавиловой ведет прямо к
Богородично-Казанскому храму. Вот только мемориальной доски на доме,
третьем от храма, уже нет. Новые хозяева сняли...
Наверх До последнего
Почему
ж не померю? Я м:рю, что сны сбываются. И что когда-нибудь найдется хоть
кто-нибудь, кто расскажет о последних днях жизни Клавы. Потому что люди
не должны исчезать бесследно. Сама Лидия Дмитриевна верит в это вот уже 57
лет. До последнего разыскивала Клавдию и Надежда Дмитриевна: она умерла
полтора года назад, едва отметив 50-летие своего школьного выпуска. Часть
переписки сестер с военными архивами хранится в музее школы № 1 (Клава
Вавилона училась там же, где Виктор Носов, Валентина Ступина и Федор
Ларин).
- В
одном из писем Клава писала, что новый 1942 год они встречали иод
Боровском, в лесу под настоящими елками, - рассказывает Лидия Дмитриевна,
- Писала, что освобождают новые деревни и села, в которых немцы оставили
после себя только обгорелые печи. Вскоре в одной из центральных газет был
снимок: жители Боровска Московской области, освобожденные частями
Советской армии, получают подарки от жителей города Москвы... Писала
также, что чуть не попала в плен к немцам -спаслась благодаря комиссару
полка. Переписка продолжалась до марта 1942 года - тогда мы получили
последнее письмо. С тех пор все наши письма командиру части возвращались
обратно - «за выбытием из воинской части»...
В
письме из Главного военно-медицинского управления, полученном
родственниками еще в 1957 году, брезжила хоть какая-то надежда: «Числится
пропавшей без вести». И стандартная формулировка кадровиков: «Исключена
из списков личного состава Советской армии приказом Главного управления
кадров Министерства обороны № 0428 от 29 апреля 1948 года». Уже в начале
90-х Надежда Дмитриевна ездила в Москву, чтобы «пролистать» электронную
Книгу Памяти. Там-то и записано: «Погибла в феврале 1942 года». Последний
запрос они сделали в Центральный архив Министерства обороны. Через год,
когда подошла очередь, им сообщили, что в архиве нет документов 910-го
артиллерийского полка, в котором воевала фельдшер Клавдия Вавилова. А
значит, предполагает сестра, часть погибла вся - ведь она была на самой
передовой.
- Мы
все думали: вдруг сестра явится, найдется. До последнего, - Лидия
Дмитриевна снова заплакала. - А однажды в санатории я встретилась с
женщиной, которая проживала приблизительно в тех местах, где проходили
бои. Она рассказывала мне страшные вещи. О том, как всех пленных немцы
собрали в сарае и сожгли. И говорит: «Не ищите». Но я все-таки верила...
Наверх
Сестричка
Старшая из сестер, Клавдия, родилась весной 1922 года.
Когда забрали отца, ей было 8 лет. Детство кончилось. «Пошла в няньки,
хоть на кусок хлеба заработать», - вспоминает сестра. И в школу поступила
переростком, сразу в 4-й класс. Уже в Ставрополе.
- Клава
все время работала. В школе, помню, была редактором – плакаты, стенгазеты
писала: и себе, и мне. А чуть время - родителям надо помочь: то на сенокос
мы с ней, то на прополку, то в лес, чтобы заработать - отец чистил
просеки, рубил лес на заготовке. А то в пионерлагерь вожатой... Помню,
просит купить ленточку заплести косички, а мама ей: «Подожди, вот
каникулы у тебя будут, пойдешь со мной в заготзерно, подработаешь - тогда
и купишь»..,
После
седьмого класса была в ее биографии двухгодичная школа медсестер. Тоже не
от хорошей жизни пошла: стипендия - хоть какое-то подспорье. Здесь Клава
была старостой и отличницей (диплом с отличием, полученный ею в конце июня
1941 года, тоже передан сестрами в музей средней школы № 1). Изо всех сил
тянулась и подтягивала других. Оставшиеся в живых однокурсницы, многие
впоследствии тоже фронтовички, и сейчас с благодарностью вспоминают
совместные занятия в ветхом, но гостеприимном домике Вавиловых на
Больничной 12.
Многие
тогда удивлялись, как она все успевает. Помнят ее очень надежной,
безотказной, спокойной и уравновешенной. Несмотря па бедность, ни разу не
позволившей себе пожаловаться на жизнь. И вовсе не чуждой нечастых
ставропольских радостей. Вместе ходили в курзал на концерты приезжих
артистов. Вместе бегали купаться на Подборное озеро, где однажды Клава
спасла чью-то девочку. Никто не умел так плавать, так долго держаться под
водой, как Вавилова. И не каждый умел так радоваться жизни.
Ее
любили и подруги, и преподаватели. И Олимпиада Семеновна Лебедева,
директор школы, о которой Клава спрашивала в одном из писем с фронта. И
строгий, но справедливый Роман Макарович Левицкий, читавший будущим
медсестрам хирургию и дравший с них три шкуры на практике в Ставропольской
больнице. И все те, кто со временем стал гордостью тольяттинской медицины;
Пономарева, Данилова, Хасанов... ' - У Клавы был хороший медицинский
талант, - говорит однокурсница Вера Ивановна Перегудов а. - Она, Вера
Ванурипа и многие другие выпускницы Ставропольской школы медсестер
получили повестку на второй день войны.
В
начале августа 1941-го пришли повестки Клаве Вавиловой и Маше Пекарской,
Вместе уходили с площади Революции, грузились на пароход до Ульяновска.
Вместе получали солдатское обмундирование и отправлялись на помывку. И...
потерялись в первый же день. Фронтовая медсестра Пекарская попала в
«летучку» - товарняк, увозивший раненых из-под носа наступавших немцев.
Первый бросок -под Ленинград, где уже смыкалось кольцо блокады. Их кидали
по всем фронтам. И так до самой победы. Клава, судя по полученным сестрами
письмам, там же, в Ульяновске, окончила двухмесячные курсы на звание
военфелъдшера. И сразу оказалась под Москвой. Домой писала каждую неделю.
Сообщала, что все хорошо - и питание, и одежка: «Дали все теплое, и
поэтому мы мороза не боимся». Просила Лиду передать привет всем девушкам
медшколы, врачам и преподавателям. Писала, что мечтает возвратиться с
победой домой. На почтовой карточке, выпущенной в жестоком 1941-м,
советский танк безжалостно давит немецкий.
И
типографским шрифтом: «Фронтовой новогодний привет моим родным! Мы, бойцы
Красной армии, решили: новый, 1942 год будет последним для немецкой грабит
- армии. Смерть немецким оккупантам!»
Наверх
Крепость
Кто-то,
перебирая семейные фотографии, отдыхает душой. Редко, но случалось в этом
столетии, что беда обошла стороной всех родных-близких. Только не большую,
дружную семью Вавиловых. Шестеро их было у Дмитрия Семеновича и
Александры Михайловны.
По
старой фотографии отец - бравый офицер. Отвоевал Первую мировую и
Гражданскую за красных - за кого же еще воевать крестьянскому сыну?
Демобилизовался
в 1919-м, хотя была возможность сделать карьеру в Красной армии. Но не
нужна ему была та карьера - тянуло к земле, к пахоте. Новая власть
соблазнила свободой и землей, как когда-то деда Семена раскрепостил
царский манифест. С тех пор Вавиловы и обосновались в Самарской губернии:
в деревне Низовке в километре от Елховки. Труженики были испокон века. Но
одна «крепость» сменила другую.
- Отец
из армии вернулся - сразу в работу. Разбогатеть не успел, а тут
коллективизация, раскулачивание. И его забрали. Мы читали документы:
знаете, настолько дикие обвинения - сплошная ложь. А «всего» три года
дали, видимо потому, что большая семья и служил в Красной армии.
Отправили его куда-то на Дальний Восток, и увидели мы его только в 1933-м.
Вернулся - не у знать. Сломленный. До конца жизни не мог простить: ведь
ни за что ни про что...
Лидия
Дмитриевна достает вчетверо сложенную бумажку - свидетельство о
реабилитации, выписанное лишь в 1989 году. «Вавилов Дмитрий Степанович,
1882 года рождения... постановлением тройки при ПП ОШУот 1 апреля 1930
года осужден по статье 58-10, 11 УКРСФСР на 3 года. Указом Президиума
Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года "О дополнительных мерах по
восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место
в период 30-40-х годов и начала 50-х, годов", постановление тройки...
отменено, и по данному делу он реабилитирован».
Как
говорят советские «летописцы», попал Дмитрий Вавилов под перегиб. Наряду с
миллионами других пахарей. И пока одни испытывали «головокружение от
успехов», другие - от голода и лишений. Вавиловым они достались с лихвой.
- Папа
пришел больной. И документы имел такие, что его нигде не брали на работу
- только на сезонные. Проработал лето в колхозе, осенью деньги получать -
а ему предъявляют документ, что он не имеет права работать в колхозе. И
ничего не заплатили. И из дома выслали. Началось мытарство. Скитались с
одной квартиры на другую. Потом все лето родители пасли стадо, скопили
немножечко, да еще сноха дала несколько бревен -сделали домик, 10
квадратных метров. Не поверите: жили в нем всей семьей. А к лету отец
выкопал землянку, туда и перебирались на лето...
Наверх
Куда уходит память?
Последнее
письмо Клавы датировано февралем 1942-го. Адрес прежний -полевая почта
143,910-й артполк. А потом на имя отца пришел расчетный лист к денежному
аттестату на 400 рублей, начисленных за месяцы на фронте. В войну на эти
деньги' можно было купить четыре ведра картошки. Все, что могла...
Вавиловы
пережили то время. Одному Богу известно как. В самом начале войны Дмитрий
Степанович переболел крупозным воспалением легких и очень ослаб. К тому
же и так немалая семья приютила детей погибших на фронте родных. Спасла
корова, которую вырастили из теленка, купленного на сбережения с
медсестринских стипендий Клавы и Лиды, тоже окончившей медшколу, И огород
с участком сенокоса, которые им все же выделили. «Не поверите, ни за что
не поверите, как жили», - повторяет Лидия Дмитриевна.
И
снова поверю. Потому что в нашей удивительной стране народ давно
разучился удивляться. И тому, что выжили. И тому, что победители живут
стократ хуже побежденных. И тому, как мы относимся к своим павшим...
По-разному
сложилась жизнь фронтовиков. Тех же сестричек, в войну перетаскавших на
себе столько солдатских тел, что не па один горб хватит - разве много их
носили на руках после победы? Разве боготворили их - девчонок, до дна
испивших горькую чашу воины в летящих пол бомбежками санитарных поездах,
на ветхих пароходах и на самой что ни на есть передовой? Войны с вражеским
пленом, голодом, страданиями. И - что скрывать-то? -с вечными мужскими
домогательствами собственных командиров и товарищей по оружию...
- Нет,
сынок, не женское это дело. Женщине на войне, делать нечего. Там поневоле
поверишь в Бога,
-
Вздыхает
Мария Андреевна Пекарская, израненной вернувшаяся с войны и до самой
пенсии проработавшая медсестрой. И рассказывает про тех, о ком знает. Кто
ушел в лоно церкви, в монашество. Кто умер от рап. Вот три Клавы из их
Огненного Выпуска - не приведи Господь, как обошлась с ними война. Одна
вернулась без обеих ног. Другая попала в плен, выдержала нечеловеческие
пытки, чудом спаслась и умерла уже в Ставрополе, на руках у Марии
Андреевны. А третья...
Наверх
- Где она похоронена, милая?
Вместе
с председателем жеисовета Центрального района Марией Георгиевной Ивановой
однокурсницы Клавы так и не смогли выхлопотать для родных пенсию за
пропавшую без вести. А хлопотать о льготах, положенных пострадавшим от
репрессий, Лидия Дмитриевна - пожилая, больная женщина - тоже не в силах:
«Не хочу, ничего нехочу. Столько лет прошло, не могу успокоиться».
Единственное удовлетворение для нее - добрая память о Вавиловых, которую
берегут жители бывшего Кубанского проезда.
- Нас
все знали - мы прожили там 18 лет. И когда сестра Надежда пошла по домам -
согласны ли переименовать улицу? - все соседи с удовольствием
подписались.
По
словам Лидии Дмитриевны, с удовольствием подписались и те, кто купил дом
Вавиловых. А что потом заставило их снять мемориальную доску и выбросить
ее на огород, она не понимает. Говорили, что надоели им зеваки. Что после
того как они обложили стены кирпичом и переделали все внутри, ничего от
дома Клавдии Вавиловой не осталось, а значит, нечего сюда и доску вешать.
И даже посоветовали повесить ее себе па лоб. ...
- Мы
первый раз с таким столкнулись, - говорят музейные работники, пытавшиеся
было усовестить домовладельцев. (Первый, если не считать украденных
кем-то и сданных в качестве «пветнины» реликвий: бюста с могилы Героя
Советского Союза Константина Викторова и доски с описанием подвига Виктора
Носова и его экипажа, висевшей когда-то на памятнике около первой школы.)
- И ведь что самое интересное: дом. Вавиловой стоит от церкви буквально
через два дома. Казалось бы, такой укор... Вся беда в том, что частные
дома продаются - и вместе с хозяевами уходит память.
Куда
уходит?
Карта
Наверх |
|
|
|
|
Памятники города по разделам
|
|
|
|
Улицы города, носящие
имена выдающихся людей на карте города
|
|
|
|
Список улиц города,
носящих имена выдающихся людей
| | Творческие задания |
|
|
Карта
сайта |
|
|
|
Слайд-шоу
|
|
|
|
Введение |
|
|
|
Сеть
|
| |